Давным-давно на одном побережье жили-были два ветра: утренний и вечерний. Вечерний был мягкий, пахнущий травами, цветами и влажной землей, а утренний был порывистый, свежий, как дыхание моря, и блестящий от звезд. Ночью ветры спали, набираясь сил, а днем, когда дуть им вроде бы было не нужно, они играли и веселились в лугах, забираясь то в горы, то в леса.
И вот однажды попали ветра в лабиринт скальных отрогов. Летали наперегонки, по-разбойничьи лихо свистели, заплетались меж каменных пальцев, гремели щебнем по склонам. Проснулась гора, рассердилась: — Оборвали вы лепестки мои хрупких цветов, сдули землю и травинки, что камни на местах держали. Ни в чем вам устали нет, неразумные! Схватила гора вечерний ветер, что запутался в ее пальцах, и проглотила. А утренний ветер в ужасе умчался прочь к морю. Рыдая, метался он над волнами, пугая рыбаков и чаек. — Что случилось, молодой ветер? — спросило, нахмурившись, море.
Притих ветер, затрепетал и поведал, какая беда постигла его товарища.
— Не могу я утихнуть и не стонать, великое море, нет мне покоя, раз нет на свете моего друга!
— Утешься. — Сказало море, — Друг твой не погиб и вернуть его можно. Вечерний ветер был и мне дорог. Ведь он убаюкивал меня на закате и расчесывал мои буйные кудри, а ты будишь меня на рассвете своими прикосновениями. Я научу тебя, как вызволить вечерний ветер, но ты должен будешь теперь работать от зари до зари без отдыха. Стоек ли ты в своем намерении? Не боишься долгого труда, не отступишься?
Утренний ветер возбужденно взвился высоко в небеса и опустился, приник к темным волнам, слушал, что велело ему море.
А меж тем вечерний ветер бился во чреве горы, в темноте и ужасе.
— Уймись, — сказала ему гора, — ты меня щекочешь.
Но ветер не унимался, он выл и бился под сводами пещер, залетал в самые узкие щели, но выхода не находил. А горе было щекотно, содрогнулась она до основания и засыпала камнями щели, обрушила своды пещер. Некуда больше лететь ветру, негде дуть, улегся он на камни в непроглядной тьме, замер растекся тягучими каплями смолистых слез.
Утренний ветер поднимался, едва чернильная синева над горизонтом начинала наливаться нежным лимонным светом, подхватывал с просыпающегося моря легкую накидку тумана и летел с ней к горе, стараясь не растерять понапрасну ни капли. Над спящей горой ветер комкал туман в белое облачко и выжимал из него дождь. И каждое утро прохладные капельки стучали по склонам горы, собирались ручейками, размывали малейшие трещинки. Затем ветер устремлялся в поля и леса, собирать мельчайшие песчинки и легчайшие семена. Нежно и аккуратно нес он их к горе и ронял в трещинки, промытые водой. Лишь с последними лучами заката, полный запахов хвои и горячих камней, возвращался он к морю, чтобы расчесать его кудри и спеть колыбельную на ночь.
Так повторялось день за днем, год за годом, век за веком. Из семян выросли на склонах горы могучие сосны. Сильными корнями раскрошили они камни. Дождевые капли проложили себе путь в глубины горы и пролились на смолу, которой стал вечерний ветер, но он не проснулся. Прошедшие века одиночества не прошли даром, уже не смола — прохладные самородки почувствовала вода, подхватила и понесла по крупиночке назад в море.
Оседала и рассыпалась гора, безуспешно перебирал ее по камешку ветер, обращая неприступную твердь в лесистые холмы. А море перекатывало в струях драгоценные камни, вынесенные рекой, и только чайки горестно вскрикивали. Но ничего не сказало море ветру, ибо если узнает он, что друг его навеки утрачен, то остановится и сам обратится камнем. И если перестанет ветер дуть, носить воду и семена, прервется сама жизнь. Вот потому-то с самых давних пор море соленое, как слезы, что проливает оно над погибшим другом. А морской бриз дважды в сутки меняет свое направление, дует неустанно и будет дуть, пока жива в нем надежда.
Сказки
